В квартирах начинается тихая суета. Из кладовок достают вторые рамы: деревянные, на резиновых уплотнителях, которые вставляются внутрь исторических окон и превращают одинарное стекло в почти современный стеклопакет. На подоконниках появляются силикагелевые пакетики и самодельные валики из старых свитеров — простейшая защита от сквозняков. Паркет приподнимают на пару сантиметров, чтобы проложить под ним инфракрасную пленку: через неделю пол снова идеально ровный, но теперь теплый даже в самые лютые морозы.
В ванных комнатах коммуналок сушатся толстые шерстяные носки, их вешают над батареями, как гирлянды. На кухнях проверяют запасы свечей и термосов: электричество зимой любит подводить в самый неподходящий момент, а чай должен быть горячим всегда. В прихожих появляются коробки с новыми уплотнителями для дверей и рулоны фольгированного пенофола — им оклеивают стены за батареями, чтобы тепло возвращалось в комнату, а не уходило в сырой кирпич.
На балконах, которые в старом фонде часто выполняют роль холодильников, уже стоят ящики с картошкой и морковкой — традиционный ноябрьский ритуал. Кто-то натягивает на них старые одеяла, кто-то просто заворачивает каждый клубень в газету: главное, чтобы не промерзло до весны.
Город готовится молча и основательно. Еще месяц и батареи перестанут быть просто декорацией, снег перестанет таять к обеду, а ветер с Невы начнет задувать во все щели. Но к этому времени окна будут двойными, полы — теплыми, а в кладовках появятся запасные одеяла. Петербург встречает зиму так же, как встречал ее сто лет назад: не жалуясь, а просто делая все, чтобы пережить ее красиво и не замерзнуть.